За инвалидов ответим

Никита Сорокин, не понаслышке знающий, что такое быть не таким как все, предложил дополнить статью КоАП, введя ответственность за оскорбление лиц, имеющих инвалидность. Считаете, что это надуманная проблема? MR7 поговорил с разными людьми, которых оскорбляли, унижали и даже били только за то, что они инвалиды.

Никита Сорокин сам является инвалидом второй группы, сейчас передвигается с помощью двух тростей: в детстве он пережил более двух десятков операций на ногах, а потом долгое время учился ходить. Он давно занимается защитой прав инвалидов и мониторингом доступной среды в городе.

— В Санкт‑Петербурге сейчас проживают более 500 тысяч инвалидов, из них около 18 тысяч — детей-инвалидов. Сколько из них хоть раз в жизни услышали оскорбления и насмешки, не говоря уже о физических издевательствах? Много. Уверен, каждый второй точно. Этого нельзя допускать, — считает Никита Сорокин. — Я обратился в Законодательное собрание Петербурга с просьбой рассмотреть возможность внесения изменений в статью 5.61 КоАП РФ («Оскорбление») и дополнить ее пунктом об административной ответственности за оскорбление лица, имеющего инвалидность.

Правозащитник вспоминает примеры оскорбительного отношения к инвалидам из недавнего прошлого. Совсем недавно в Петербурге сотрудница полиции в паспортном столе силой взяв руку молодого человека с ДЦП, чтобы поставить подпись в документах.

А во время несанкционированных акций в поддержку оппозиционера Алексея Навального полиция задержала незрячего, шедшего по своим делам, районный суд привлек его к ответственности и только во второй инстанции удалось доказать его невиновность. Сам Никита Сорокин услышал в свой адрес унизительное «эй ты, инвалид» от сотрудника Службы приставов неделю назад:

— Сотрудник Службы судебных приставов пытался физически воспрепятствовать моему участию в суде, и только после вмешательства судьи в уничижительной форме «эй ты, инвалид, ну проходи уже» пропустил меня в здание суда, — рассказывает Никита.

По его словам, многие родители с детства приучают своих детей не видеть инвалидов, исключать их из общества, что в последующем формирует безнравственное отношение к таким людям.

Сейчас его законотворческая инициатива проходит юридическую комиссию в ЗакСе. Если комиссия даст положительное заключение, то ее дальнейшая судьба будет зависеть от того, как проголосуют петербургские депутаты.

А пока правозащитник запустил петицию на Change.org

Корреспондент MR7 поговорил с людьми, имеющими инвалидность, близкими таких петербуржцев и чиновниками, работающих с данной сфере.

Фото: www.gov.spb.ru

Александр Ржаненков, глава комитета по социальной политике администрации Санкт-Петербурга:

— Вопрос философский. Конечно, что-то с этим нужно делать, но мы не должны, с моей точки зрения, рассматривать проблему оскорбления по каким-то отдельным категориям граждан. В определенной степени мы, я позволю себе высказать такую мысль, немножко унижаем этим людей с инвалидностью. И тем не менее, конечно, унижение человека с проблемами, с особенностями требует еще более жесткого отношения, чем оскорбление простого человека, потому что зачастую инвалиду не постоять за себя в силу обстоятельств. Это должны все люди ощущать и понимать. То, что меры принимать можно и нужно — без сомнений. Но с моей точки зрения, нужно вообще ко всем единообразно подходить. А если говорить об инвалидах, то следует ужесточить меры. Поэтому я не возражаю против такого предложения в принципе, но по форме — это обсуждаемо.

Фото: www.gov.spb.ru

Анна Митянина, детский омбудсмен Петербурга:

— Эти изменения актуальны. Мир меняется в плане толерантности, но, к сожалению, пока не приходится говорить о 100-процентном понимании в обществе людей с ограниченными возможностями по здоровью, о том, что они обладают точно такими же правами на жизнь, обучение, развитие. К примеру, дети с аутизмом. У них есть право учиться в школе, но это ребята с очень специфическим поведением. Они не могут контактировать с другими и иногда совершают поступки, которые не нравятся окружающим. Как можно гарантировать право на учебу одних, если другие не хотят, чтобы ребята с аутизмом были в классе? Как уважать эти особенности? Может, Никита Сорокин и прав. Думаю, что буду поддерживать эту инициативу. Ведь все равно главная задача государства — создавать равные условия для всех, в том числе тех, кто нуждается в особых условиях. Это не уважение, не признание, а именно гуманное отношение к людям с особенностями. Приведу вам пример — буллинг, который сейчас встречается в школе. По моим данным, больший процент детей, которые подвергаются буллингу, — ребята с инаковостью, отличающиеся чем-то. Конечно, нельзя исключать, что в эту категорию могут попадать и инвалиды.

Фото: Из архива Сергея Савичева

Сергей Савичев, отец лежачего Лени. Борется за право для своего 18-летнего ребенка на социальную реабилитацию в госучреждении.

— Я подписал петицию Никиты, там все правильно написано: что все идет от воспитания детей и дальше эти дети уже воспитывают следующее поколение. Вчера мы гуляли в районе — я, младший сын, супруга и наш особенный ребенок. И увидели, как дети шарахаются от нас в стороны, косо смотрят и видно, что боятся, сторонятся. Я считаю, все идет из семьи. Значит, родителям не объяснили в свое время, и они сами себя так ведут.

Очень давно, сейчас сыну 18 лет, когда ему было 8−9 лет, мы приходили на детскую площадку и мамы тут же забирали своих детей и уводили в сторону, чтобы их дети не смотрели на моего сына. Сейчас я такого, к счастью, не наблюдаю.

Фото: https://vk.com/visboris

Борис Вишневский, депутат ЗакСа:

— Я считаю, что вообще степень цивилизованности общества во многом определяется отношением к инвалидам. И то, что многие из них нередко подвергаются оскорблениям и унижениям — это вещь абсолютно недопустимая.

С одной стороны, нужна и разъяснительная работа, и создание благоприятной среды, доступной для лиц с ограниченными возможностями. С другой стороны, если кто-то не понимает, возможно административное наказание за оскорбительные высказывания или действия.

А на данный момент закон ничего не предусматривает в случаях оскорблений. Можно только в частном порядке на кого-то подавать в суд за унижение чести и достоинства, но это очень сложно в данном случае.

У нас же есть проект закона, внесенный коллегами, но в силу разных причин пока рассмотреть не удается, — наказание чиновников за публичное неуважение к гражданам. Вот тут то же самое — публичное проявление неуважения к инвалидам, и оно должно наказываться административно.

Фото: https://vk.com/marish19

Марина Котельникова, мама Никиты Сорокина:

— Я думаю, что это хорошая инициатива. Я всегда в детстве Никите говорил: «Ты все должен уметь делать сам, как бы тебе не было трудно. Потому что тебя в жизни никто тебя жалеть не будет. В нашем обществе злые люди и ты должен быть к этому готовым». У меня слезы были на глазах, я отворачивалась, но говорила. Общество действительно злое, особенно дети.

Они не воспринимали его из-за недостатков. И камни в него кидали — у него была пробита голова. Одна дальняя родственница просто его пыталась унижать и оскорбляла постоянно.

С тех пор, если я где-то слышу слово «урод» или «инвалид», меня оно вообще коробит. Потому что это все кричалось вслед моему сыну.

Однажды уже взрослым Никита приехал к нам в гости, мы с друзьями пошли в клуб. И Никиту не пустили. Ему уже 30 лет было, мы все взрослые люди, а его не пускают, потому что инвалид. Мы пытались что-то доказывать — бесполезно.

Я не хочу, чтобы инвалидов жалели, но я хочу, чтобы их уважали, чтобы к ним относились одинаково.

И когда мне Никита сказал, что он готовит такой законопроект, я была вообще двумя руками за.

Фото: mo57.ru

Светлана Дмитриева, муниципальный депутат МО «Правобережный» и мама ребенка-инвалида:

— Я до сих пор очень часто сталкиваюсь с оскорблениями не только в адрес детей, но и в адрес родителей, мол зачем вы таких детей рожаете, «наверное, пьете курите», — все в таком роде. Конечно, родителям очень тяжело такое слышать постоянно. Когда родители занимаются таким ребенком, особенно, если он сложный, постоянно, то большинство очень быстро выгорают. И им, конечно, очень тяжело такое слышать. Это задевает очень сильно. И они намного тяжелее с этим справляются, по сути лишаются поддержки.

Самое ужасное, когда родители встречаются с этим в школах, поликлиниках, в детских садах, в реабилитационных центрах. Когда ты приходишь с ребенком именно для того, чтобы ему помогли, а тебе могут сказать: «У вас сложный случай, ваш ребенок никогда не будет говорить, ваш ребенок никогда не будет есть сам, ваш ребенок никогда не будет ходить, всю жизнь будет в подгузниках, он ничему не научится. Зачем им вообще заниматься?»

Один раз, когда он совсем маленький был, я пришла к врачу, потому что у ребенка провалилась грудная клетка и спросила: что можно сделать, может витамины попить какие-то? На что врач ответил: «Ой, вам, наверное, уже ничего нельзя сделать». Даже врачи позволяют себе такие фразочки. Я думаю, закон поможет изменить отношение к инвалидам в обществе. Потому что люди очень часто позволяют себе много лишнего, зная, что им за это ничего не будет.

Фото: из архива Натальи Денисовой

Наталья Денисова, мама ребенка с расстройством аутистического спектра:

— Мне кажется, что все ограничительные, запретительные, оскорбительные законы — это хуже некуда. Это повод противопоставлять людей друг другу.

Ведь ничего хорошего из закона, который касался оскорбления чувств верующих, не вышло. И не могло бы выйти, так же, как и из закона про оскорбление ветеранов.

Что касается меня как мамы ребенка с аутизмом по поводу оскорбления моих чувств, я с этим сталкиваюсь регулярно, опосредованно. От того, что люди просто не умеют себя вести, от того, что они боятся, от того, что им не разъясняется, — они могут позволять себе рассказывать мне про воспитание моего ребенка, могут позволить себе сказать в мой адрес, что я недостаточно что-то делаю, что мой ребенок недостаточно хорош.

Но вопрос степени оскорбления — какой критерий, кто это будет определять? Какие-то филологи? Вот я недавно столкнулась с тем, что молодая учительница — коррекционный педагог — сказала мне, чтобы я от своего ребенка ничего особо не ждала, потому что у него органическое поражение головного мозга, и у него ресурсы ограничены. Мне было неприятно. Считать это оскорблением?

Смысл в том, что их (этих педагогов. — Прим. ред.) так учат — многие из них до сих пор не знают теорию нейропластичности мозга, они не соответствуют современным критериям педагоговм — когда речь идет о стыке педагогики и медицины. И тогда я говорю: не компетенция педагога размышлять о медицинских диагнозах.

Или, например, вот такая ситуация. У нас недавно в школе психиатр, без моего добровольного согласия, без моего разрешения, проводила наблюдения за моим ребенком. Во-первых, у меня Ваня наблюдается у психиатра, которому я доверяю и которая Ваню знает с двух лет. Во-вторых, это прямое нарушение законодательства, закона о психиатрии. В-третьих, это оскорбление меня, ю как законного представителя, так как почему-то мое мнение в данном случае не учтено никаким образом.

Что касается оскорблений чьих-то чувств. Другой случай. Мы являемся прихожанами храма Петра и Павла — и там Ваня совершенно спокойно может проявлять особенности своего поведения, никто не делает замечаний. Но, например, во Владимирском храме нас попросили выйти, потому что он громко топал и мешал молящимся. Является ли это оскорблением инвалида? Или является оскорблением верующих?

Это яркий пример того, что не надо ничему оскорбляться, а нужно стремиться разъяснять друг другу все, что происходит.

Андрей Кучер, автор проекта «Прогулки в темноте». Андрей лишился зрения четыре года назад, после травмы головы и последующей неудачной операцией. Увлекается диджеингом и рисованием, автор нереализованной пока идеи уроков толерантности в школах.

— Саму инициативу полностью поддерживаю, но перспективы не вижу. Плодов, на мой взгляд, она не принесет. Потому что общество не изменится. Я с этим сталкивался очень много раз и есть плачевные случаи.

Однажды мой друг открыл проект «Мир на ощупь», но в Череповце. И ему одна девушка написала письмо, смысл которого, если убрать нецензурную брань, что инвалиды вообще охреневшие люди, потому что живут за счет горожан, которые платят налоги, при этом ничего не делают. И так далее.

У меня же был случай. Я хотел запустить проект «Уроки толерантности в школах». Из-за пандемии пришлось отложить. Я искал выходы на школы и обратился в центральный родительский комитет, написал им о проекте. Идея в том, чтобы на урок приходил незрячий человек и рассказывал, кто такие незрячие, как себя с ними надо вести, как они ощущают мир. И одна из руководителей проекта написала мне: можете привести к нам на урок какого-то вундеркинда, а инвалиды уже достали. Я тогда не нашелся, что ей ответить.

Фото: Из архива Сергея Александррова-Толстого

Паралимпиец Сергей Александров-Толстый. 12 лет назад Сергей увлекался альпинизмом, во время восхождения на Эльбрус сорвался. Врачам пришлось ампутировать Сергею ноги. Но он не сломался и занялся горнолыжным спортом.

— Я для себя решил, что такие вопросы мне неинтересны. Инвалиды, с которыми я тесно общаюсь, — спортсмены, активные ребята, как и я ведут полноценную жизнь. И им, и мне глубоко по барабану, как нас называют, что скажут.

Ребята на коляске вполне могут набить морду при желании. И никаких вопросов не возникнет. Но я часто встречаю инвалидов, которые постоянно ноют, которым важно, как к ним относятся.

Уже есть законодательство, и можно неплохо было бы его усовершенствовать, но в другом. Например, есть объективные вещи, которые стоило бы напоминать. Например, про доступную среду, что проходы и двери для инвалидов должны быть чуть шире, чтобы колясочник мог проехать и выехать. Достаточно донести это до людей, но не судить строго, не обвинять, а просто рассказывать, что есть такая проблема.

Я никогда в жизни не сталкивался с оскорблениями в мой адрес. Я и на коляске ездил полгода, я сам добирался в центр города, один выезжал из квартиры и пандус деревянный для коляски сделал. Да, есть сложности, но кардинально сложного ничего нет.