Истории

«Ему бред какой-то вешают»

Любовь Шмидт, служившая фельдшером в батальоне Рифата Закирова, сумела пройти в палату, где лежит раненый при взрыве преподаватель и поговорить с ним. Корреспондент MR7 Анастасия Гавриэлова узнала, как сейчас себя чувствует раненый офицер и что случилось 2 апреля 2019 года в Академии Можайского.

Больничная палата

После взрыва в Академии им. Можайского Любовь Шмидт смогла навестить своего комбата уже второй раз — в первый раз она увидела его буквально в первые дни после взрыва, представившись однополчанкой и бывшим фельдшером батальона. В палате сидели следователи. Рифат, по ее словам, что-то громко и неразборчиво орал, из-за баротравмы, контузии, шока, он совершенно не слышал, ее он не узнал ее:

«Я передачку ему в холодильник положила и все. Но я хотя бы увидела его, потому что лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать».

Она попыталась передать ему слова поддержки: «Рифат, милый, мы тебя любим, держись, все будет хорошо!». Второй раз Любовь пыталась навестить раненого офицера позавчера вместе с мужем, который тоже знает Рифата по службе в Каменке — Андрей Шмидт был первым комбатом Закирова. Но супругов не пустили. Вчера, 9 апреля, Любовь Шмидт показала удостоверение ветерана боевых действий, сообщила свои данные и ее пропустили к раненому.

«Ему получше, слава Богу, немного слышит левое ухо — он его так в трубочку сворачивает, чтобы лучше слышать. Правое совсем не слышит. Радует то, что он начинает тихонько подниматься, говорит: «У меня кружится голова». Вы же видели видео взрыва с регистратора — вся эта сила досталась ему, понимаете?

И когда он мне рассказал, как все было, вы знаете, он плакал. Клянусь. Ему бред какой-то вешают из-за жилья, еще из-за чего-то. Взрослый человек, а у него слеза льется. Я говорю: «Рифат, все будет хорошо, успокойся».

Как это было

Вот как все было со слов Рифата Закирова: он пришел в отдел кадров, там были люди, он поздоровался с мужиками за руку, с собой у него был портфель с документами. Видит — сумка лежит. Спросил: «Мужики, чья сумка? Может, кто забыл». Ему ответили: не знаем, стоит тут.

Он говорит: «Я отодвинул краешек — посмотрел. Меня учить не надо — там были проводки, телефон», что-то там еще. Сказал, что сразу всем позвонил, генералу, кому-то еще, доложил о находке. Дал команду — прекратить хождение здесь, чтобы людей эвакуировали, чтобы никто не пострадал. Вплоть до того, что матом орал, чтобы сюда не спускались, сюда нельзя.

Сумку нужно было убрать, потому что как я поняла — там был телефон. То есть любой звонок, да? А рядом отдел кадров. В общем он с разрешения старшего руководства, принял решение убрать сумку под лестницу. Дал команду людям уйти, чтобы никого не было. Говорит, народ не понимал, ходили, смотрели. Свое пальто, сумку и головной убор он оставил на перилах. Ему дали два бронежилета и каску. Один он одел на себя, и говорит аккуратненько убрал эту сумку в угол и стал накрывать бронежилетом аккуратно. В этот момент, он говорит, услышал щелчок. «Я понял, что механизм сейчас сработает» — он, говорит, успел буквально на два метра отпрыгнуть и оно шандарахнуло.

Когда я в первый раз его увидела — у него вся рука была перебинтована и из уха вата торчала. Баротравма, контузия. Вот как можно на человека бредятину вешать такую?

А потом пришла медсестра — надо идти на обследование сердца. И вот этот красивый большой человек — знаете, как больно, когда ты видишь, что его везут в кресле-каталке — это очень тяжело. Я шла за ним, чтобы он не видел мои слезы. Когда его уже подвезли к лифту я помахала ему опять рукой: мы тебя любим, держись, крепись, и вышла.

Я написала Светлане, его жене, что побывала у Рифата, что ему лучше. А она мне ответила:

«Спасибо, а я вот давно сижу, не пускают, допросы опять». Я смогла проскочить — а она нет. Жену уже не пускают.

А я представляю, как это важно сейчас по своему мужу. Он после Афганистана вернулся — у него две операции были на позвоночнике. Ему нужна была элементарная помощь — душ принять. Чтобы на чистое тело одеть чистую одежду, чтобы человеком себя почувствовать.

Рифат еле встает, голова кружится, сильнейшие головные боли — это еще хорошо, что на голове у него каска была.

По крайней мере разговаривал он уже более-менее адекватно, уже не орет. А орал он тогда, потому что сам не слышал.

Кто такой Рифат Закиров?

С Рифатом Закировым я знакома с 1998 года — я была фельдшером в инженерно-саперном батальоне, где он был комбатом. Мы жили в военном городке. А знаете, что это такое — это микро-мир, и там реально, можно выжить только опираясь на плечо друга, по-другому никак. Рифат тот, кто был нашим другом. Человек чести, человек слова. В моем понимании, он настоящий офицер. А мне 56 лет — я взрослая девочка уже. Отслужила в армии почти 20 лет.

Я прошла с ним вторую Чеченскую, начала позже в Старых Атагах (одно из самых больших сел Чечни, двадцать километров от Грозного и десять — от так называемых «Волчьих ворот», входа в Аргунское ущелье на языке военных — прим. ред). Боевые действия — это когда ты ешь с человеком из одного котелка. И в тех условиях Рифат — он был, как отец солдату.

Хоть один человек, который с ним служил или служит, те, кто общался с ним — о нем плохое сказал? Я таких не знаю.

Я горжусь тем, что я его друг, хоть я на пенсии уже, бабушка, но мы друзья до сих пор. У него четверо детей, проблемы, служба. Но! Он ежегодно собирает весь наш батальон. Он готовится к этому событию 2 месяца, всех обзванивает, ищет место для встречи, готовит и сам ведет программу, делает видео, ищет старые снимки, всем готовит подарки. В этом году собралось больше ста человек — на 23 февраля. Со всей страны ребята приезжают просто на его зов: «Ребят, собираемся».

Он собирает наши фотографии, чтобы мы увидели себя 15 лет назад! Вплоть до того, что в ночь -улетают, уезжают опять на службу, домой, кто-то менялся нарядами, дежурствами, чтобы подгадать вечер, чтобы побыть здесь, увидеть людей. И это праздник нам делает Рифат.

И там встречаешь людей, им по 38 лет, по 40, потому что в этом году уже будет 20 лет, как мы пришли с войны. То есть они были тогда пацанами сопливыми по 18 лет. А уже отцы, а я помню их голодными мальчишками. И вот мы встречаемся. А тут уже взрослы дяденьки!

Я же была фельдшером батальона, я больше с бойцами была. Ведь все они — чьи-то дети, которые пришли к нам в армию на 2 года и каждый солдат — чей-то ребенок, его нужно выслушать. Не просто там: эй ты, а «Кирюша, что случилось, расскажи?». И Рифат был такой заботливый. Если бы у меня был сын, а не дочь — я бы хотела, чтобы он служил у Рифата, я была бы спокойна с ним совершенно. Вот у меня растет внук — Мишка. Я ему говорю — ты не будешь красной шапочкой — в армию пойдешь.

Так что, это все бред сивой кобылы. Рифат — человек-профессионал. Сапер-профессионал. Настоящий офицер из старой гвардии. Все это какая-то нелепица полнейшая.

share
print